Наша нынешняя госсистема уже не просто омерзительна - она вызывает гадливость, и хочется ходить с плакатом "Принимайте душ после столкновения с властью". События, случившиеся после "Норд-Оста" с теми, кто от него пострадал, доказывают это полностью. Власти отбиваются от так называемых "норд-остовских" исков, которые весь январь потихоньку рассматривает Тверской межмуниципальный суд Москвы, - нагло, с напором, со всем доступным им мощным пиаром. Будто бы не они... А их... убили.

На диванчике боком притулилась Татьяна Ивановна Карпова, вся в черном. Хотя это ее диванчик, и она у себя дома. Но ей очень плохо. Татьяна Ивановна почти не прекращает курить, одну за одной, одну за одной. И нет ощущения, что она хотя бы недолго спала.
Татьяна Ивановна поднимает глаза - это мертвое отчаяние. Расширенные зрачки повернуты внутрь, в себя, и видит ли она вообще того, кто сидит рядом?

- Я правду хочу знать. Вот и все, - говорит Татьяна Ивановна и отворачивается к окну. Но за ним ничего нет, рассматривать нечего. Пауза. Спросить неудобно - Татьяна Ивановна "не здесь". В комнате, вокруг - никаких признаков, что тут живут люди. Зато все - что круглые сутки поминают: много фотографий одного и того же мужчины, похожего на Татьяну Ивановну, одинокая статичная гитара, выставленная, будто уже надгробье.
- Наша жизнь кончилась, - прерывает паузу женщина, глядя прочь. - Только и осталось, что узнать правду.
- А деньги?
- Да-да, вас всех волнуют эти проклятые деньги... Куда-нибудь их отдадим, если получим. Но вы же знаете, что никто не надеется их получить...
В "Норд-Осте" у Татьяны Ивановны погиб старший сын - Александр Карпов 31 года от роду. Взрослый, женатый, удачливый, чудесный. 23 октября он пошел на мюзикл не просто так, а по профессиональным причинам: это он, известный московский бард из интеллигентной семьи и переводчик с английского, написал русские тексты для киркоровского "Чикаго" и, естественно, очень хотел услышать "Норд-Ост". Собирался устроить этот культпоход с друзьями по бардовской ассоциации "32 августа", но в последний момент в кассе оказалось только два билета, и Саша пошел вдвоем с женой Светой. Света выжила - Саша нет. Света теперь старается все забыть и даже уехала из Москвы по настоянию родителей - Татьяна Ивановна, напротив, хочет во всем разобраться. И кто возьмет на себя право сказать, что обе эти линии поведения не имеют законного права на существование?

Не отрываясь взглядом от окна, за которым ничего нет, Татьяна Ивановна ставит кассету - это баллады в ирландском стиле. Сын их и сочинял, и исполнял. Его сильный голос наполняет комнату-мемориал, но мать уже и не плачет.
- А вот открытки с веселыми текстами, которые он выпускал, - говорит она. - Саша был очень остроумный человек. Открытки так и продаются в киосках, но никто не знает, что это мой сын.
Татьяна Ивановна протягивает письмо. "...Мне не довелось знать Александра лично, но моя жена Лиса и я, как и многие другие американцы, живущие в Москве, посетили мюзикл "Чикаго" и были восхищены великолепным переводом на русский язык... Александр был не только талантливым переводчиком и знатоком английского языка, но и тонким ценителем музыки и искусства... Я надеюсь, что в это тяжелое для вашей семьи и друзей время утешением станет понимание того, как много радости и добра принесло людям творчество Александра. Все наше посольство глубоко скорбит и молится вместе с вами. Искренне Ваш посол США в России Александр Вершбоу". А кто еще скорбит? И кто еще "искренне Ваш"? Вот в чем вопрос...
- Получила ли ваша семья письма-соболезнования от президента Путина или премьера Касьянова?
- Нет, конечно.
И правда, откуда?.. Стиль и воспитание - вот что никогда и ни при каких обстоятельствах не приживалось в Кремле.
- Послу США было не лень написать такое письмо... На панихиду пришли пять тысяч человек... Не успевали цветы уносить с гроба... Панихида длилась пять часов... Мы всегда знали, что наш сын очень талантливый, но что настолько, не предполагали... Когда он погиб, его слава нас настигла... Пол-Москвы стояло передо мной на коленях в те дни...
Татьяна Ивановна будто бы пытается доказать, что сын был не рядовым гражданином, и это будто бы главная причина, что она борется за него до конца, и поэтому они ввязались в эту историю с судом, по которой дурно не прошелся разве что самый ленивый наш политик...
Но - зачем?.. Почему мать оправдывается? Как надо было вывернуть ее наизнанку, чтобы она должна была говорить не простые и понятные вещи: "Погиб сын - хочу знать, почему, поэтому пошла в суд" и ни у кого не должно было возникать никаких дополнительных вопросов, - а ввязываться в доказательства исключительной одаренности сына как гарантии, что "имеет право"... Только вот на что?
- Ну поймите же... Это невозможно вынести! В графе "причина смерти" у Саши - "убийство". Так, значит, его кто-то убил?.. Но - кто? И кто ответит на этот мой вопрос? А в графе "диагноз" у нас - "жертва терроризма"... (Авторство принадлежит моргу Боткинской больницы. - А.П.) Ну как с этим можно жить?.. Я хочу знать о судьбе своего сына. И не хочу никакого бунта. Суд - наша безысходность.

Тем не менее... Нет более не уверенных в себе людей, чем российские граждане... Они сомневаются, даже когда сомневаться нет права. Татьяна Ивановна все-таки продолжает оправдываться, для чего ищет все более и более весомые аргументы своему поступку против власти, хотя так его теперь обернули сами власти. Оправдывается, хотя ничего подобного делать не должна - ей совершенно не в чем оправдываться, и все как раз наоборот - это мир вокруг должен сделать это по отношению к ней... Но - не делает. "Гражданин" - по-прежнему ничто, песчинка, крупинка, маковое зернышко в России, у него нет даже права чувствовать себя мало-мальски защищенным своим государством. Требуется, фигурально выражаясь, "быть Путиным", чтобы чувствовать себя гражданином... Надо, чтобы был статус. И тогда можно на себя "много взять". Но никак иначе... А что, если бы бард Карпов не написал либретто для "Чикаго" и не был лично знаком с Киркоровым и Пугачевой, что - тогда? Жил одним из многих? Значит ли это, что его можно было отравить газом и объявить это успешной операцией?
Похоже, матери кажется, что только тогда мы (мир) перестанем мучить ее гнусными намеками на корыстность поданного иска, на желание обогатиться за счет его гибели, и поверим, как же ужасно его потерять, и перестанем говорить о поданных судебных исках в оскорбительном для семей погибших заложников тоне... Когда она докажет, что сын ее был "кем-то"!
- А зачем на Трунова напали? Другие же адвокаты просто не захотели связываться с этими исками! Отказались! А мы просили многих... В том числе знаменитых...

Татьяна Ивановна поднимает лицо, и оно совершенно беспомощно. Как, действительно, быть? Ведь еще одно направление сегодняшнего удара недовольной жертвами "Норд-Оста" власти - это адвокат Игорь Трунов. О него только что ноги не вытирают. Воротят носы наши знаменитые адвокаты, часть из которых действительно заложники просили защищать их интересы в суде, но они отказались, не желая ссориться с властями. И вот теперь Трунов, оказывается, и корыстный, и себе на уме, и "делает пиар"... А что вы все хотите? От заложников? Чтобы все они сидели в суде без всякой защиты? Но так ведь это запрещено законом! А от Трунова с его юридической консультацией под названием "Центральное адвокатское бюро" где-то на Волоколамском шоссе? Чтобы Трунов, придя в суд, действовал против интересов подзащитных и в пользу власти, повинуясь ее воле?
Поймите же наконец истцов. Не от хорошей жизни они регулярно теперь получают порцию унижений в Тверском межмуниципальном суде, где судья Горбачева мила только на словах! Фактически она всеми своими процессуальными действиями и бездействиями настаивает на том, чтобы истцы отозвали иски... Но как смириться Татьяне Ивановне с этой самой "жертвой терроризма"? Проглотить трагедию, страшнее которой не бывает? А если бы такое коснулось вашего собственного сына? Или внука? Поставьте же себя на место другого - и наша жизнь, о несовершенстве которой мы вечно плачемся, имеет шанс резко улучшиться.
Общество опять совершает трагическую и абсолютно безнравственную от традиционного нежелания задумываться ошибку: ранее оно делало ее же по Чечне, игнорируя реальное положение дел там в ходе второй чеченской войны. Большинство находящихся в Чечне людей чувствовали и продолжают чувствовать свою полнейшую и кромешную безысходность. Когда, забрав с концами их детей, отцов, братьев незнамо куда и по необъявленному поводу, военная и гражданская власти говорили (и говорят) там семьям: "Утритесь. Все. Не ищите. Этого требуют высшие интересы войны с терроризмом". Говорят и бесятся, когда осиротевшие матери взрываются: "Ответьте же: почему сыновей убили?"
И общество молчало. Почти молчало. В подавляющем большинстве снисходительно взирая на все, что именно таким образом творилось в Чечне, и цинично игнорируя мнения умных людей, обещавших нам бумеранг, поскольку власть, привыкшая вести себя таким образом в одном регионе, не захочет останавливаться и станет испытывать терпение также и тех, кто совсем не в Чечне...
Все то же самое опять. "Нордостовцам" (жертвам теракта и семьям погибших) фактически говорят: "Утритесь. Забудьте. Так надо. Высшие интересы выше ваших личных". То есть по отношению к жертвам власть ведет себя точно так же, как три с лишним года подряд ведет себя по отношению к мирному населению в Чечне. Быть может, несколько лучше: на 50 и 100 тысяч рублей лучше, ведь на сей раз она выдавила из себя компенсации. Ну а в Чечне и этого-то нет.
А общество? Наш народ? С позволения сказать?.. В целом сострадания нет - сострадания как общественного движения и публично заметного порыва, который власть не смогла бы пропустить мимо ушей. Все как раз напротив: развращенное общество опять хочет себе комфорта и покоя ценой чужих жизней. И бегом несется прочь от трагедии "Норд-Оста", желая скорее поверить государственной мозгопромывочной машине, чем сути и даже соседу, попавшему в такой ужасный переплет.
- Мы боимся. Нам уже дали понять, что с нами всякое может случиться, если будем очень настаивать. Мы боимся... Не за себя. За младшего сына, - говорит, прощаясь, Татьяна Ивановна.
Вот и вся истина. Вот и вся суть истории о 61 иске на сумму 60 миллионов, по которым так заранее воют отечественные власти. Вот тебе и "демократия". Не уверена, что вообще можно возобновлять этот мюзикл и гастролировать с ним на Бродвее, пока не поставлены все точки над "i", - надо бы быть поразборчивее. И кто сказал, что 30 миллионов за душу человеческую - это много?.. Принимайте душ, как только вам опять начнут публично полоскать мозги, что семьи, требующие компенсаций за ложь и смерть как конкретный результат этой лжи, - хитрецы, подлецы, враги и алчные. Они прежде всего несчастные. Абсолютно. И страдальцы. За нас с вами в том числе.

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ

От редакции

Иски (по глупой поправке к закону о терроризме) предъявляются к региону, где совершен теракт, а не к федеральной власти, ответственной за его причины. При этом представители московского правительства в суде как минимум с человеческим сочувствием относятся к страдающим людям. Верховная власть просто молчит. Ее, как обычно, не касается. Это уже целое явление - отстраненность власти от "местных" проблем. Хоть от замерзающих городов, хоть от погибших людей. "Не в нашей компетенции", "Мы свою долю из бюджета в регион перечислили" - обычные ныне аргументы. Мы как в разных странах живем.
И еще одно. Судейские заявляют: таких компенсаций, которых требуют, не бывает, нет прецедентов. Врут. В 2002 году Мосгорсуд присудил "Новой газете" выплатить для возмещения морального ущерба по одному делу 1 000 000 долларов. Сам истец занял достойную позицию и от взыскания исков отказался. Суды же, в том числе Московский городской, эту сумму присудили! И, внимание, не за смерть, а за ущерб репутации. Так что прецедент есть.

"Новая Газета", №4, 20 января 2003 г.